|
Forbes: Когда вы входите на рынок, вы его сами изучаете или нанимаете кого-то?
Владимир Евтушенков: Сами, конечно, сами. Еще не хватало нанимать кого-то! Мы понимаем, какие отношения между людьми, какие отношения среди элит, насколько мы смогли выстроить отношения с первыми лицами государств. Это все факторы, которые влияют на бизнес.
Считаете ли вы, что в странах бывшего СССР, за исключением Прибалтики, рынки менее развиты, чем российский, и поэтому все это время, начиная с середины 2000-х, когда вы выходите то туда, то сюда, вы пытаетесь воспользоваться именно этим моментом? Например, в Киргизии вы вообще были единственными на рынке сотовой связи.
Вы знаете, основная цель бизнеса какая? Взять дешево, реструктурировать, продать дорого. Если ты берешь дешево, ничего не делаешь и продаешь дешево, тогда совершенно непонятно, зачем ты это делаешь. И это уже не бизнес, это уже благотворительность или еще что-то, называйте любыми другими словами. Поэтому, естественно, каждый старается находить активы, либо дешевые, либо подходящие для объединения. Никто не собирается покупать что-то на пике, потому что это не приносит прибыли. Естественно, мы смотрим на недооцененные активы, в которые мы можем принести новую компетенцию или которые можно присоединить к чему-то большому. Это сразу приведет к снижению издержек, и это нормально.
АФК «Система» давно осваивает просторы бывшего Советского Союза, но счастливыми, бесконфликтными были у вас до последнего времени только истории в Армении и на Украине. В отличие от среднеазиатских республик. Что тут повлияло: близость культур, развитие рынка этих стран?
Я бы не сказал, что близость культур. В бывшем СССР и в Западной Европе или Юго-Восточной Азии [у российского бизнеса] разные трудности. Странам бывшего СССР, чтобы стать рыночными экономиками нужно [чтобы сменилось] не одно поколение. Конечно, влияет и ментальность, и законодательная база, и экономическое положение страны. Но в бизнесе культурная общность или различия не прокатывают. Можно было и в Армении получить такую же ситуацию, как в Средней Азии или на Украине…
Вы говорите, что могло бы быть в Армении сложно. Что вы имеете в виду?
Там была непростая ситуация. Когда [в ноябре 2006 года] мы участвовали в конкурсе за компанию «Арментел», монополиста рынка, имевшего и фиксированную, и мобильную связь, то мы конкурс проиграли «Вымпелкому». Мы посчитали ненужным платить такие большие деньги [«Вымпелком» заплатил за 90% компании €382 млн]. А потом мы обратили внимание на маленькую компанию [K-Telekom], которая создавалась с нуля, у нее был небольшой объем рынка, но очень хороший сильный менеджмент. Мы ее купили. И на сегодня у нее 65% этого рынка.
В 2006 году, когда «Вымпелком» обошел на конкурсе арабский консорциум Etisalat и купил 90% «Арментела», единственного оператора фиксированной связи и вторую по доле рынка сотовую компанию, это стало для местных игроков сюрпризом: главным претендентом считалась МТС. Продавала актив греческая OTE, которая еще в 1997 году приобрела эту долю у государства и, по слухам, договаривалась о продаже актива арабам за $600 млн. Однако государственные органы Армении, настороженно относившиеся к исламским инвесторам, настояли на выборе из российских. «Вымпелкому» удалось сбить цену на 1/5, а МТС отказалась участвовать в гонке. Через год она купила 80% K-Telecom за €310 млн у фирмы International Cell Holding ливанского предпринимателя Пьера Фатуша. Невысокая цена, говорили тогда источники на рынке связи, была связана с тем, что сделка была политически мотивирована: «Система» якобы обещала властям Армении развивать в стране и другие свои бизнесы — туристический, банковский и медицинский. Подтверждением политической версии считается еще и то, что в июле 2010 года экс-президент Армении Роберт Качарян стал независимым членом совета директоров «Системы» и акционером компании с 0,0009% акций (на конец 2013 года владел 0,0045%).
У вас в Армении есть довольно большая благотворительная программа. Насколько успешность вашего бизнеса в той или другой стране связана с благотворительностью? Я вспоминаю историю, как Виктор Вексельберг покупал два предприятия в Швейцарии и первое, что он сделал – привез туда балет Большого театра и свою коллекцию яиц Фаберже.
Помните анекдот про иностранца на Красной площади? Его задержали милиционеры, в машину бросили, а он им: «Ду ю спик инглиш? Парле франсе? Шпрехен зи дойч?» И сержант говорит рядовому: «Видишь, Вася, надо нам языки учить». А тот: «Вот он их знает, и помогло ему?»
Почему именно в Армении вы открыли благотворительные программы? Про другие страны я не слышал.
Неправда! У нас они везде есть. И Армения от других не отличается.
И в Узбекистане есть, и в Киргизии?
Были. Сейчас мы там не присутствуем, так какие могут быть программы? Будем присутствовать, снова появятся. Любой бизнес занимается благотворительностью на территории той страны, где он есть. Без этого никак.
В Киргизии МТС вместо сотового оператора приобрела головную боль. В декабре 2005 года компания объявила, что за $150 млн купила 51% акций единственного в Киргизии GSM-оператора Bitel и получила опцион на выкуп до конца 2006 года остальных 49%. На самом деле компания Евтушенкова приобрела головную боль. Казахский продавец актива «Альянс Капитал» не распоряжался акциями оператора, а с 2004 года судился за них с российской «Альфа-групп». Да и принадлежал казахстанцам не сам Bitel, а фирма Tarino Limited, владеющая цепочкой офшоров, в конце которой находился оператор.
В офшорных судах выяснилось, что принадлежащая «Альфе» компания Fellowes, у которой был опцион на 100% Bitel, продала его третьей фирме – российской «Резервспецмет». За несколько дней после сделки с МТС киргизские суды один за другим признали владельцем Bitel «Резервспецмет». Оказывается, на эту компанию замминистра юстиции Киргизии перерегистрировал сотового оператора и тут же уволился. А Верховный суд Киргизии утвердил права владения. Еще до конца декабря бишкекский офис оператора захватил спецназ, едва не взяв в заложники тогдашнего президента МТС Василия Сидорова. В общем, МТС заплатила не за компанию GSM-связи, а за право участвовать в судебных разбирательствах.
Спор длился в разных юрисдикциях больше семи лет. «Резервспецмет» успел перепродать активы и абонентскую базу Bitel киргизской же компании «Скай мобайл», которой владела Altimo (телекоммуникационное подразделение «Альфы»). В 2010 году «Скай мобайл» перешел под контроль «Вымпелкома». Тем временем один из офшоров, через который казахстанцы владели Bitel, стал еще и требовать от МТС исполнить опцион на 49% Tarino Ltd., заплатив $170 млн, а МТС выставила иск Altimo, которую считала захватчицей, на $800 млн.
История закончилась миром год назад. Altimo выплатила МТС $150 млн, потраченных на Bitel ($25,5 млн из них заплатил «Вымпелком»). Финансовые требования всех сторон были отозваны.
Выход в Киргизию был одним из первых ваших опытов в движении на Восток. Но оказалось, что компания, которую вы купили, не владела оператором. Как это произошло?
Скажу честно: мы выходили на разные рынки, и киргизский опыт – самый неудачный. И здесь нам винить, кроме себя, некого. Потому что, если хочешь работать в других странах, ты сам должен обладать большой зрелостью: пониманием, как подойти к изучению нормативной базы страны, к будущим партнерам… А мы тогда были на волне успеха…
То есть вы считали, что если у вас в России авторитет, то и…
Ну да: все прет, в России авторитет, море по колено, риски — это ерунда… А когда я начал разбираться и понял факторы риска (я был в это время то ли в Японии, то ли в Китае в командировке), я сказал: «Остановите сделку!» А мне: «Уже невозможно – деньги перечислены».
Это было на этапе захода?
Конечно. Очень быстро все оформили. МТС была на взлете, на драйве. Нам казалось: выбирай что угодно, и спокойно войдешь. Я это отношу не к тому, что это была Киргизия. Там, куда мы осознанно шли и понимали все риски, мы уже возвратились или еще возвратимся. А в Киргизии было мимолетное решение.
А что значит «мимолетное»?
Мы разрабатываем огромное количество проектов. Но срастается незначительный процент. А разработка по этому проекту была абсолютно сырая. Можно сказать, эмбриональная. Мы заходили в Киргизию через Казахстан, через каких-то сложных казахстанских людей. Все было сделано неправильно и поспешно. Потом даже были наказаны наши люди – не хочу называть их фамилии. В общем-то, они все делали правильно, но глупо.
«Нам ехать на красный цвет смысла нет»
В отличие от Киргизии Украина – успешный кейс, на нее приходится 10% выручки МТС за 2013 год. МТС вышла сюда еще в 2002 году, купив у голландского оператора KPN, германской Deutsche Telekom и у «Укртелекома» 57,7% акций «Украинской мобильной связи» (торговая марка UMC) за $194,2 млн. Год спустя российская компания выкупила остаток пакета Deutsche Telekom и довела МТС в июле 2003 года увеличили свою долю до 100%. В целом МТС заплатила $374,9 млн.
Проблемой МТС на Украине было то, что компания никак не могла получить лицензии на 3G и 4G. Впрочем, у ее основного конкурента, входящей в Vimpelcom «Киевстар» лицензии тоже не было. Единственный, кто ее получил, — госоператор «Укртелеком» (в 2005 году), да и тот без конкурса. Тем не менее с 2012 года МТС занялась модернизацией своей сети, оснащая ее базовыми станциями Nokia Solutions & Networks (NSN), способными работать в сетях GSM, 3G и 4G, запланировав израсходовать на эти цели на Украине около $150 млн.
С 2011 года 92,8% «Укртелекома» принадлежит «дочке» австрийского инвестфонда EPIC, и тогда же она выделила бизнес 3G в компанию «Тримоб», которую собиралась продать. Возможных покупателей было два: МТС и «Киевстар», но до сих пор сделка так и не состоялась.
На Украине вроде бы ничего не предвещало, что такая ситуация возникнет. Все развивалось довольно гладко, и еще в январе вы говорили, что собираетесь покупать «Тримоб» (3G-бизнес, выделенный из «Укртелекома»)…
И сейчас, скажем откровенно, вопрос не закрыт. Я рассчитываю, что на Украине рано или поздно здравый смысл восторжествует. [Долго] митинговать и делать революцию невозможно. Вы знаете, что революции делаются в краткий промежуток времени. Есть время разбрасывать камни и время собирать камни. Технологически она [революция] скоро выйдет за срок, когда можно ею заниматься.
А как вы определяете технологический срок революции?
Когда людям не на что больше жить. И сейчас к этому все близится. Поэтому начнется период собирания камней, период здравого смысла.
А какие риски вы видите сейчас для МТС на Украине?
Риски есть всегда и везде. Если вы мне скажете, что у МТС нет рисков в Армении или нет в России, я скажу, что это не так. Просто они разной степени опасности.
Если считать от 1 до 10, вы бы как оценили украинские риски?
Трудно сказать. Не знаю.
Больше 5?
Наверное, больше.
А в Крыму? Вы же там присутствовали как украинская «дочка» МТС.
Ситуация там не однозначная. Действительно, у нас там украинская «дочка» и мы ждем, какой будет принят закон. Если будет нельзя работать, мы примем какие-то решения.
Вы имеете в виду, что для компаний, которые работают в Крыму, будут введены какие-то санкции?
Для нас немаловажно международное воздействие, потому что мы очень интегрированы в мир.
Вы публичная компания.
Да, мы публичная компания, торгуемся на Нью-Йоркской бирже, и нам ехать на красный свет смысла нет. Поэтому мы сейчас осмысливаем, как это должно быть. Мы примем какое-то решение, потому что несправедливо, что такое количество людей останутся без связи.
Вы видите, за какой период это решится?
Это не будет тянуться долго. Может быть, две недели, может быть, месяц, два месяца. Не бывает безвыходных ситуаций.
Люди, которые работают в МТС на Украине, чувствуют ли угрозы для себя лично и для бизнеса?
Я не думаю, что чувствуют. Надо отдать должное, таких сигналов у нас нет.
Значит, вы не отказываетесь от идеи покупать «Тримоб»?
Нет.
|
